Версия для печати

Без иллюзий

 Почему рабочие взаимоотношения РАН и ФАНО зашли в тупик и что делать, чтобы не потерять науку в России
На заседаниях Президиума РАН 14 апреля возникла, а 21 апреля продолжилась незапланированная дискуссия на тему рабочих взаимоотношений РАН и ФАНО. Предлагаемые заметки не претендуют на строгость стенографического отчета (хотя цитаты достоверны), но позволяют вычленить суть произошедшего. А произошел, на наш взгляд, перелом. Казалось бы, только что, на Общем собрании Академии, была найдена тональность конструктивного сотрудничества РАН и ФАНО, и вдруг одно за другим стали происходить события, перечеркивающие так тяжело доставшиеся элементы взаимопонимания. Дискуссия на Президиуме показала: двухлетний период реформирования Российской академии наук — период надежды на то, что 300-летнюю систему организации науки в стране удастся спасти от разрушения — закончен. И это — новость. Потому что еще очень многие продолжают думать, что с ФАНО можно о чем-то договориться. А уж персоны во властных органах, симпатизирующие Академии, думают так поголовно. Но это действительно поворот: дальше — только противостояние. Значит, надо строить новую платформу для отстаивания позиций.
Черту под эпохой на заседании Президиума РАН 21 апреля подвел руководитель ФАНО Михаил Котюков. Он выступил в самом конце, когда присутствующие, увидев возможность задать ему лично самые главные, давно мучающие всех вопросы, сформулировали их целый список. Ответ звучал так:
— Я призываю только к одному — чтобы как можно быстрее все вопросы вы отработали и зафиксировали позицию. Уж какая она будет, будем обсуждать в правительстве, если она будет принципиально от чего-то отличаться. Но без представления позиции обсуждать будет нечего <…> Федеральное агентство как орган исполнительной власти регламентные сроки обязано соблюдать неукоснительно: дисциплинарная ответственность наступает мгновенно. Поэтому все, что нам предписано, в нужные даты отправляем в Правительство, в Минобр или куда по распределению полагается. Я прошу как можно скорее завершить обсуждение в Академии. И оформленную позицию Академии представить на все площадки, где это нужно обсуждать. Президентские сроки очень конкретные. 15 мая правительство докладывает по принципам объединения, по плану реструктуризации, чуть позже по Программе и т.д. и т.д. Время обсуждать уже прошло.
Академик Валерий Костюк: «Я с удовольствием выслушал критику со стороны Михаила Михайловича, и она на сто процентов справедлива. Она состоит в том, что у нас был план мероприятий по выполнению поручений Президента РФ, этот план был персонализирован. Это неправильно, что уже вторую неделю на Президиуме мы обсуждаем чужие документы, то есть документы, которые пришли к нам, и их критикуем. Мы приняли решение, что даем собственную концепцию, два месяца назад мы сделали собственную Программу фундаментальных исследований, на которую до сих пор не получили решения Минобрнауки. Но возникает вопрос: что лучше — тянуть время, как протянули мы, или давать плохой материал? Мне кажется, что и то, и другое плохо. Материалы, которые мы получаем, заслуживают сильной критики, там есть вещи, которые очень странно звучат. В первую очередь — нет цели, непонятно, ради чего делается реструктуризация. На этот вопрос мы так и не получили ответа ни вчера, ни сегодня».
Пройдем по списку иллюзий и фактов.
Реструктуризация наступает
Стремительное развитие реструктуризации доказывает: надежда на то, что реформа  — кратковременный сбой, что власть, оценив масштаб нарушений здравого смысла, развернет курс на 180 градусов, рухнула.
Как известно, реструктуризация не отражена ни в законе о реформе РАН, ни в Положении о ФАНО. Это чистой воды инициативные действия ФАНО, и начаты они еще до декабрьского Президентского совета по науке и образованию — сформировано пять пилотных проектов. Ученые напряженно ждали, какие указания по этой инициативе даст Президентский Совет. Он проекты одобрил, но с важной оговоркой, цитируем вице-премьера Аркадия Дворковича: «Принимать решение по остальным заявкам после того, как будут сформулированы четкие «дорожные карты» и начнется реализация четырех проектов, чтобы не допустить организационных ошибок, провалов при реализации отдельных этапов и не дискредитировать таким образом саму идею». Пилотные проекты были запущены, их реализация идет, и не без проблем. Между тем уже через две недели после Совета, еще в декабре, ФАНО выдвинуло новую серию — еще шесть проектов реструктуризации.
 Академик Владимир Фортов: «В регионах происходит просто глушение Научных центров РАН»
Что было непонятно в таком ходе событий? Во-первых, почему так явно и демонстративно новые проекты создаются, хотя, вопреки предупреждению Совета, первая серия проектов не только не опробована, а всего лишь стартовала? Во-вторых, почему атака идет из предположения, что сама Академия совершенствованием структуры никогда не занималась. Академик Валерий Козлов: «Российская академия наук в течение последних семи лет вела системную работу по совершенствованию структуры сети академических институтов, фактическая каждое пятое учреждение Академии в том или ином виде участвовало в этой программе». Изучало ли ФАНО опыт Академии? Нет, полностью игнорировало. И, в-третьих, ФАНО сверхдинамично формирует предложения по следующим очередям реструктуризации — при полном отсутствии нормативной базы и концептуального взгляда на то, что в итоге реструктуризации хочет получить.
После множества такого рода вопросов от РАН, поступило объяснение, что в основу реструктуризации положено создание новых для нас типов научных организаций. Это национальные исследовательские институты (академические институты, которые ведут фундаментальные исследования на мировом уровне), федеральные исследовательские центры по западному образцу Megascience (имеющие уникальные установки и работающие по широким программам) и федеральные научные центры (их задачи изменяются: с чисто фундаментальных исследований — к продвижению новых технологий). Четвертый тип объединения — Высшие школы гуманитарных наук, в них будут объединены учреждения гуманитарных и общественных наук.
Если принять такой план реструктурирования, возникают серьезные проблемы с организацией региональной науки — то есть именно с тем, чем сильны нынешние Научные центры РАН, которым в планах ФАНО практически нет места. Академик Владимир Фортов: «Вопрос крайне серьезный, региональная ситуация намного сложнее, чем в центральной части страны. В регионах происходит просто глушение Научных центров РАН».
Вот как выглядит реструктуризация на местах. Академики Лев Зеленый и Валерий Рубаков рассказывают, что в Кабардино-Балкарском научном центре проводится насильственное объединение нескольких институтов, чего сотрудники категорически не хотят и затевают юридический спор с ФАНО. Нельзя, чтобы назначенные сверху люди курировали процесс объединения институтов, это совершенно не воспринимается трудовыми коллективами. Наблюдается жесточайшее давление со стороны ФАНО на директоров институтов. Нужно сначала провести выборы легитимных директоров, и только после этого вернуться к вопросу объединения институтов. Дело может кончиться самым непредсказуемым образом по отношению и к коллективам, и к руководителям этих организаций. Впрочем, такая же ситуация в Москве. Академик Борис Мясоедов: «В Вычислительном центре Академии наук — просто бунт. Уже написано письмо в Гагаринский суд, что документы по реструктуризации принимаются без согласования с мнением коллектива. Мы на Комиссии настаивали, что обязателен учет мнения ученого совета учреждения, но все это ФАНО игнорирует».
Академик Александр Асеев: «Под видом реструктуризации идет уничтожение академической системы институтов, у нас планируется ликвидировать научные учреждения в Якутском, Красноярском и Иркутском научных центрах. Напоминаю, что Красноярск и Иркутск это громадные академгородки, так что нашествие будет сокрушительное».
Академик Александр Гречкин: «В Казанском Научном центре есть конкретная схема реструктуризация, и она ни с кем не обсуждена. В институтах о ней узнают задним числом».
Академик Козлов: «Из институтов, которые потенциально попадают в план реструктуризации, в Академию наук, особенно из регионов, приходит много писем, решений ученых советов о том, что институт категорически не согласен участвовать в том или ином проекте. Не обращать внимания на это нельзя, тем более что и в поручении Президента РФ сказано, что такие проекты должны базироваться на предложениях институтов. До недавнего времени среди наших коллег, среди директорского корпуса не было даже ясности по поводу того, теряют ли участники юридическое лицо, когда организуются Федеральные исследовательские центры. Да, теряют! Так просто звучит ответ, но после этого некоторые институты сочли такое для себя неприемлемым».
 Заместитель президента РАН Владимир Иванов: «Есть полная целесообразность притормозить процессы реструктуризации, пока не будет выработана четкая государственная политика относительно того, какая наука нужна в России»
Многие были искренне убеждены, что когда отсутствие концепции реструктуризации станет всем очевидно, это остановит ее ход. Напрасно.
Академик Михаил Угрюмов: «Говорят, где надо открывать или закрывать институты, но не говорят, какое отношение это имеет к науке? Мы должны быть абсолютно уверены, что реструктуризация приведет к изменению количества и качества научного продукта — новых знаний, технологий. Я не услышал ни одного аргумента, что то, что мы обсуждаем, к этому приведет. Нельзя проводить реструктуризацию ради реструктуризации — это только дестабилизирует то, что у нас есть».
Академик Козлов: «По замыслу ФАНО, переформатирование сети научно-исследовательских институтов пойдет по образцу Германии. Национальные исследовательские институты должны составить аналог обществу Макса Планка, федеральные исследовательские центры в совокупности — обществу Гельмгольца, а остальные — обществу фон Гофера. Кстати, организация науки в нашей стране в существенной степени базировалась на опыте, советах и участии ученых из Германии. Правда, с того времени прошло 300 лет».
Академик Угрюмов: «Я запутался, какую модель мы копируем. До сих пор я слышал, что англосаксонскую — слияние академической науки с университетской. Сейчас говорят — немецкую. Но мы забываем, что, например, французская наука последние 50 лет была организована по типу советской, а Общество Макса Планка реорганизовано после войны на базе Общества Кайзера Вильгельма также по образу и подобию нашей Академии наук. Так кто кого должен копировать?»
Академик Козлов: «Есть еще китайский опыт, который является продолжением советского опыта — и Китай демонстрирует огромные успехи не только в экономике, но и в развитии образования и науки».
Академик Угрюмов: «Что конкретно — на раз, два, три — нужно сделать, например, в нашем институте для того, чтобы повысить эффективность до уровня институтов в Общества Макса Планка, если учесть, что у нас финансирование в десять раз меньше?»
Академик Козлов: «Если говорить об организации науки в Германии, то академик Наталья Иванова обратила внимание на принципиальную разницу — в Германии в финансировании науки участвуют федеральные земли, у нас регионы не имеют возможности поддерживать фундаментальные исследования».
Академик Костюк: «Есть программы исследований, называемые программами Академии наук, которые предусматривают привлечение институтов, отдельных групп вообще без всякой реорганизации — это программно-целевой метод, который известен и применяется давно».
Председатель профсоюза РАН Виктор Калинушкин: «Для чего затевается реструктуризация? Из документов совершенно не ясно, что в результате хорошего получится из-за того, что число юридических лиц уменьшится, так как на этом настаивает Минфин? Если это единственный аргумент, то для чего это делается?»
Академик Асеев: «Надо говорить прямо и открыто: план массовой ликвидации учреждений бывшей Академии наук — это концепция уничтожения».
Академик Мясоедов: «Сейчас ФАНО толкает все институты РАН в состав этих региональных или национальных центров, где всевозможные науки окажутся в одном научном учреждении. Но ведь в стране уже есть 50 государственные научные центры, их число — кто-нибудь проанализировал их работу? Они на сегодня вообще остались без финансирования. Да и формат Центра не подходит для фундаментальных исследований. Лаборатория, институт, объединенный институт — это формат для фундаментальной науки, а роль Центра — прикладная. Я выступаю как сопредседатель совместной с ФАНО Комиссии. Мы приводим доводы, но вал идет. Мы до конца не представляем, что делается. Приближается вторая волна реструктуризации, и она разрушит академическую сеть институтов».
Аппаратная война проиграна
Главная всеобщая иллюзия: президент РАН вхож к президенту РФ — неоднократно проходили их встречи, длительные консультации; Путин вникает, не раз вступался за Академию, в очередной раз вступится — и абсурд прекратится. Все не так.
Владимир Фортов: «Как все прекрасно помнят, был специально разговор на эту тему на Президентском Совете в декабре 2014-го, причем разговор на телекамеры, и было принято решение со всеми нужными словами. А реструктуризация, тем не менее, идет. Это еще один «захлоп»».
Академик Асеев: «На Президентском Совете Фортов провел линию Академии блестяще, добился прорыва, но правительственная структура «отрабатывает назад», и в аппаратной борьбе Академия безнадежно проигрывает. Ситуация захлестывает, пора принимать решительные шаги».
Академик Роберт Нигматулин: «На Общем собрании в марте президент РАН Фортов сделал очень мирный доклад, ориентирующий на сотрудничество с ФАНО. Получается, вроде бы Президент РФ нас поддерживает, премьер-министр лично приехал на Общее собрание РАН. Но, оказывается, есть мощнейшие силы властей пониже, которые своими действиями говорят нам однозначно: вот сейчас начнем с вами, Академией, разбираться. Есть такие силы, которые пытаются нас придавить и унизить. Надо на высшем руководящем в стране уровне так и сказать: идет целенаправленное уничтожение авторитета Академии наук, ее влияния. Почему руководители ФАНО так делают — не укладывается в голове».
Академик Асеев: «Ими руководят!»
Пятый закон Ньютона
Была надежда, что чиновники из ФАНО, изначально совершенно не знакомые с тем, что собой представляет фундаментальная наука, со временем вникнут, погружение в тему сделает их хоть немного патриотами участка, которым они призваны управлять. С этой иллюзией тоже пора расстаться: с подачи ФАНО в академической среде развиваются негативные процессы явно во вред науке, и нет никаких признаков того, что ФАНО это волнует.
Академик Иван Щербаков: «В законе записано, что если директору института больше 65 лет, то его полномочия продлеваются до 70 лет. Но стала известна странная вещь: ФАНО, проконсультировавшись с Минобрнауки, приняло решение, читаю пункт 3: не будут продлеваться сроки полномочий тем директорам, кто заключал договоры не с ФАНО, а ранее — с Российской академией наук, а это практически все. Здесь заложена двойственность: то ли это продление старого договора, то ли это заключение нового. Только сегодня стало известно, что директорам будет отказано даже в праве продлять временное исполнение обязанностей, хотя по этому поводу были предварительные договоренности».
Академик Валерий Макаров: «У меня в институте больше десяти ученых, которым за восемьдесят лет — они суперзаслуженные: орденоносцы, имеют тысячи работ и т.д. Меня как директора института будут расстреливать, но я их не уволю, потому что это великие люди. А когда вместо меня придет молодой директор, он, скорее всего, их уволит. Нельзя ли в ФАНО сделать специальный фонд для этих ученых? Тогда легче будет молодых людей делать директорами». (Позже М.М. Котюков ответил:нет, нельзя).
 
Валерий Костюк: «Материалы, которые мы получаем из Минобра, заслуживают сильной критики, там есть вещи, которые очень странно звучат. В первую очередь — нет цели, непонятно, ради чего делается реструктуризация. На этот вопрос мы так и не получили ответа»
Академик Костюк: «Глава Минобра Ливанов озвучил на заседании коллегии своего ведомства факт: если смотреть Программу фундаментальных исследований Академии наук, то в 2014-м году впервые за всю историю индекс публикационной активности упал на 10%. Объяснение этому одно: придите в любой институт, никто не занимается наукой, все заняты обсуждением — кто в каком качестве какое займет кресло, когда произойдет слияние институтов. Кипящий котел! Ясно, что людям надо дать успокоиться, а вместо этого все время «подкладываются дрова», чтобы возбуждение было все больше».
Академик Геннадий Месяц: «Мы скатываемся не случайно. За последнее время Академия наук пережила несколько реформ, последствия которых мы до сих пор не можем преодолеть. Это 253-й закон. Это процедура вхождения в ФАНО — огромная работа, которая потребовала от всех больших усилий, и она все еще продолжается. Это начавшийся процесс, связанный с законом о возрасте, вследствие которого должно смениться 250 директоров институтов — переходный процесс в руководстве в институтах. Разворачивается процесс реструктуризации. Мы еще то не завершили, и снова реформы».
Виктор Калинушкин: «Все время говорилось, по крайней мере, нам, профсоюзу, что аттестация институтов делается для того, чтобы группу институтов постараться подтянуть — например, объединить и т.д. А теперь предлагается их ликвидировать, а освободившиеся деньги пустить на поощрение более успешных институтов, даже цифра экономии названа — около 7 млрд руб. Это случайность или позиция изменилась?»
Академик Щербаков: «Разослана некая программа фундаментальных исследований, разработанная в Минобре. В документе приведена формула —  «интегральный показатель степени достижения и решения задач программы» (рассчитывается ежегодно для всех наук — естественных и гуманитарных):
Э = 1/n ∑ Хфi/Хni х 100%,
где: n — количество целевых показателей реализации программы; Xфi  —  фактическое значение i-го целевого показателя по итогам отчетного года; Xni — целевое значение индикатора i-го целевого показателя. Критерий: если значение интегрального показателя эффективности хода реализации программы меньше 100%, это свидетельствует об отставании хода реализации программы от планового уровня. Думается, комментарии излишни — формула претендует на конкуренцию с формулой Е=мс2».
Академик Фортов: «Формула "чудесная" — иначе не скажешь, с ней опять возникает блок вопросов, для нас больных, сложных и опасных, и мы будем это обсуждать на заседаниях Президиума. Если пройдет это предложение, вышедшее из недр Минобрнауки, это будет полная катастрофа. По этой формуле будет рассчитываться и закон Ньютона. Надо отнестись к этому серьезно, это еще один накат на всю науку. Давайте подготовимся к обсуждению, причем не просто со словами, что это плохая формула, а с примерами алогизмов, глупостей, которые в документе Минобрнауки написаны — их там очень много! — и с составлением своего документа, который максимально учтет то, что мы хотим сказать».
Заместитель президента РАН Владимир Иванов: «На этот вариант программы фундаментальных научных исследований в авторстве Минобрнауки получены заключения профсоюзов РАН, Общества научных работников и Комиссии общественного контроля за реформой РАН. Все заключения отрицательные. Какая же функция отводится Академии в предложениях Минобрнауки? В соответствии с законом, она выполняет не только экспертные функции, но и управленческие, осуществляет научно-методическое руководство. Все это из программы исключено. Более того, исключена также и Программа государственных академий наук, которая уже утверждена правительством до 2020 года. Такова позиция Минобрнауки».
Академик Асеев: «Мы чувствуем, как «гонят лошадей» те, кто стоит за этими документами».
Теория ответственной относительности
И еще разновидность иллюзии: чиновников ФАНО будет исправлять возложенная на них ответственность за порученное дело. Но чиновники совершенно иначе понимают «ответственность».
Академик Щербаков предлагает сопоставить два документа. 26 марта вышло постановление Совета Федерации за подписью Валентины Матвиенко, где рекомендовано реструктуризацию научных организаций, подведомственных ФАНО, вести поэтапно, «с отработкой на пилотных проектах, с учетом оценки эффективности деятельности научных организаций и мнения академического сообщества». Однако 10 апреля из ФАНО в институты РАН пришло такое письмо: «Во исполнение поручения президента Российской Федерации от 8 декабря 2014 года просим вас (директоров институтов) в срок до 15 апреля направить информацию о проекте структурных преобразований, проходящих на базе вашей научной организации согласно приложенной форме». То есть от институтов потребовали сделать аналитическую справку, концепции развития научной организации и системы управления ею — и все это за два дня. А вот фраза из документа ФАНО: «Участники рабочей группы намерены в ближайшее время внести на рассмотрение Президиума РАН еще 36 интеграционных проектов».
 Академик Геннадий Месяц: «Надо изучить последствия, которые нас ждут от такого реструктурирования, и только после этого думать о дальнейших реформах. Бюджет сократился на 10%. Наше финансирование на одного ученого по сравнению с Европой в пять-десять раз меньше. Это самый главный показатель. Если сейчас будем что-то создавать — потеряем все. А если учесть темпы всех этих преобразований, мы погубим нашу науку».
Напомним слова Михаила Котюкова: «Федеральное агентство как орган исполнительной власти регламентные сроки обязано соблюдать неукоснительно: дисциплинарная ответственность наступает мгновенно». Как видим, неукоснительность избирательна. А ученые по наивности думали, что дисциплину надо проявлять, во-первых, в отношении сути дела, а, во-вторых, в отношении органов, которые управляют страной. Раз сказано — поэтапно, с отработкой на пилотных проектах, с учетом оценки эффективности и мнения научного сообщества, причем сказано и на Президентском Совете, и в постановлении Совета Федерации, то как возможен ответ ФАНО — вот вам еще 36 новых проектов?
Еще иллюстрация на тему дисциплинарной ответственности  — нашумевшая история с увольнением директора ГЕОХИ им. В.И.Вернадского РАН академика Эрика Галимова. В открытом письме он рассказывает: «Научно-исследовательское судно "Академик Борис Петров", закрепленное за институтом, более года после капитального ремонта простаивает в Китайском порту Тяньцзинь из-за волокиты по любому вопросу и нежелания ФАНО предпринять практические действия для перехода к эксплуатации судна. В результате накопился огромный долг перед китайской верфью плюс долг перед компанией, выполнившей ремонт. ФАНО оставалось глухим к нашим рациональным предложениям найти решение. Вместо этого присылало внеплановые комиссии по проверке деятельности института. Обратилось в прокуратуру с просьбой проверить наши действия по управлению судном на предмет нарушения. К счастью, прокуратура разобралась в вопросе и не усмотрела искомых ФАНО нарушений. Институт обратился в администрацию президента 3 марта 2015 года: «Деловое доверие китайской стороны полностью утрачено. Судно будет выведено на рейд без топлива и возможности снабжения <….> Если не считать ФАНО злонамеренной организацией, то, по-видимому, она просто не располагает правами и ресурсами для выполнения возложенных на нее государственных обязанностей». Вот ответ от управления администрацией президента: «В связи с вашим обращением ФАНО России подтвердило, что в доведенных до него лимитах бюджетных обязательств не предусмотрены средства на содержание и ремонт научно-исследовательских судов». После вмешательства администрации президента в правительстве нашли деньги на расчеты с китайской стороной, но тут же последовало увольнение директора института.
Коренное противоречие
Все это на Президиуме РАН было сказано лично руководителю ФАНО, и ученые ждали ответа. Вместо этого Академию отчитали за непроявленную «дисциплинарную ответственность». И логика полностью соблюдена. Схематично стороны сказали друг другу следующее. Ученые: концепция реструктуризации абсурдна, преобразования разрушительны, они противоречат указаниям легитимной власти, уничтожается сеть академических институтов, которая три века давала науку стране. Вот аргументы, которые по смыслу и значению выше всего — и нас, и вас. Поэтому вы должны остановиться в разрушении Академии. Чиновник: ваши дисциплинарные нарушения по датам передачи в инстанции документов дезавуируют ваши слова, после чего вообще не обязательно слушать ваши доводы, считайте, что я их и не слышал. В правительстве будем обсуждать, если вообще найдем что обсуждать.
В науке есть понятие — объективная истина. Объективная — значит, не зависящая от субъекта познания, одна для всех — старых и молодых, мексиканцев и китайцев, для живущих в XXI веке или тысячелетием раньше. Например, сумма внутренних углов треугольника равна 180 градусам. Ученые потому-то и занимаются наукой, что свято верят в существование истины, общей для всех людей на Земле, они возводят эту истину в культ, расширяют ее границы, награждают за это друг друга высшими учеными степенями, званиями и наградами.  И вдруг не́кто говорит: факт это или не факт — в правительстве будем обсуждать. Нет истины, пока она не обсуждена на заседании правительства. Но тогда фатальным и неизбежным будет расхождение логики чиновника с той объективной истиной, которой служат ученые. С заседания Президиума РАН они выходили с особым просветлением: какая сумма углов в треугольнике — совсем не объективная истина, главное — как в правительстве обсудят.
Таким образом, можно констатировать: дискуссия между учеными и чиновниками бесповоротно и окончательно зашла в тупик. Расхождение явлено во всей полноте. Проблема, кстати, имеет прямое отношение к перспективам создания государственного органа, отвечающего за инновационный курс страны, за связь науки с производством, за внедрение научных новшеств — аналога советского Государственного комитета по науке и технике. В советское время ранг этого органа власти был очень высоким, его руководитель был не министром, а заместителем председателя правительства страны (а иначе координацию министерств не осуществить). Но ключевое здесь то, что председателем такого органа назначался не чиновник, а ученый. И в современной практике США то же — там вообще назначают нобелевских лауреатов. Это особенно важно подчеркнуть, поскольку начинаешь не на шутку опасаться процедуры определения истины: а если «в правительстве обсудят» и признают целесообразным назначить ответственным за инновационный курс страны чиновника.  Но если ученому в руководящем чиновничьем кресле еще реально, пусть со сбоями, но подлаживаться под требования бюрократического конвейера, то чиновник во главе науки в принципе не понимает логики, которой живет научная общественность. Тогда у всей российской науки судьба будет как у судна «Академик Борис Петров» в иностранном порту.
Семь степеней защиты
Президент РФ, может, Академию поддержит. Но раз в году на заседании Президентского Совета. Совет Федерации неоднократно однозначно вставал на защиту очевидных ценностей. Но «гонят лошадей» с реструктуризацией так, как будто выполняют чью-то волю, гораздо более властную. Остались ли в этих условиях рубежи защиты академической науки? Ученые их назвали, приведем их списком.
1. Не позволять затевать новые проекты реструктуризации, не отработав модель на пилотных.
Академик Асеев: «Поэтапные продвижения. Есть решение по федеральному исследовательскому центру в Сибири — это Институт цитологии и генетики, есть решение по Центру углехимии на базе Кемеровского научного центра. Давайте их доведем в течение полугода или года до логического завершения и покажем всю выгоду этих решений. Пока этого нет, двигаться дальше не просто бессмысленно, а смертельно опасно в условиях недофинансирования».
2. Не проводить реструктуризацию в научных организациях, где не завершены легитимные выборы директора, категорически не соглашаться, чтобы реструктуризацию выполняли ВРИО директора.
Академик Козлов: «Частичная смена директорского корпуса, а это почти 250 директоров, должна предшествовать мероприятиям по реструктуризации соответствующих научных организаций. Очень важно иметь позицию обновленного руководства института — в каком направлении двигаться институту дальше».
3. Провести оценку эффективности академических институтов (во исполнение поручения президента РФ под номером 2.3), до получения материалов по этой оценке заморозить реструктуризацию, в противном случае она будет нести ошибку.
Академик Козлов: «Необходимо сначала провести оценку эффективности, чтобы понять, кто есть кто на данный момент времени, и уже потом двигаться дальше в составлении плана реструктуризации академических институтов, да еще и с учетом предложений самих институтов. Это трудный и тяжелый вопрос —  он касается всей сети академических институтов»
4. Российская наука функционирует в условиях противоречивого законодательства. Притормозить процессы реструктуризации, пока не будет выработана четкая государственная научная политика.
Академик Сергей Алдошин: «При оценке институтов Академия наук столкнется с необходимостью мониторинга и оценки примерно 10 тыс. научных результатов научно-технической деятельности в новой единой информационной системе учета результатов. Но ни в одном нормативном акте не зафиксировано, что есть «научный результат» — все понимают это по-разному, в основном имея в виду прикладные научные результаты, количество патентов, ноу-хау. Необходимо определить, что такое научный результат, то есть что мы будем в конечном итоге оценивать».
Владимир Иванов: «Сейчас фундаментальная наука регулируется по крайней мере шестью законами, структуры, которые финансируют науку — бюджет, РФФИ, РГНФ, РНФ, РПИ, также работают по разным законам. На совещании в правительстве по проблемам национальной технологической инициативы был поддержан подход РАН по поводу разработки научно-технологической политики. Есть полная целесообразность притормозить процессы реструктуризации, пока не будет выработана четкая государственная политика относительно того, какая наука нужна в России. А пока, в условиях несбалансированного законодательства, именно Программа фундаментальных научных исследований РАН призвана обеспечить целостность научной системы».
5. Усилить роль Академии наук в формировании, согласовании и обеспечении финансами междисциплинарных и межведомственных программ исследований, где научный результат достигается без изменения статуса входящих в программу организаций-участников.
Академик Алдошин: «В реализации междисциплинарных проектов с участием исследовательских подразделений нескольких организаций, в том числе различной ведомственной принадлежности, возникает проблема в формировании, согласовании и дальнейшем обеспечении финансами таких программ. Поскольку бюджетные ассигнования на проведение фундаментальных научных исследований выделяются в рамках программы и эта программа утверждается правительством, то указанный механизм будет обязательным для всех распределителей бюджетных средств».
6. Прекращать уговаривать, привлекать силу закона.
Академик Асеев: «По ситуации с увольнением академика Э.М. Галимова видно —  пора обращаться в Конституционный суд и в Генеральную прокуратуру и там выяснять — соответствуют ли закону действия Федерального агентства научных организаций? И где предусмотренное ФЗ 253 научно-методическое руководство научными организациями со стороны Академии, а также организациями в системе высшего образования? Это грубо попирается!»
7. У страны появляются новые стратегические задачи, возрастает востребованность фундаментальной науки, и в защите Академии надо суметь использовать эти процессы.
Академик Асеев: «Сколько нужно в системе ФАНО или в системе Академии наук научных центров, которые обеспечили бы решение задач в области оборонной безопасности? Кто этим занимается в ФАНО? В Академии мы эту работу можем провести довольно быстро, тут ситуация более или менее понятна. Но почему-то ФАНО у нас этого не запрашивает, у них там, видимо, все давно решено. То же касается таких программ, как «Арктика». Сколько нужно академических научных центров, чтобы решить эти сложные проблемы? Где этот анализ? Где результаты? В Сибири есть прекрасные программы, и там структурировать институты, которые крайне востребованы Томским научным центром, полная бессмыслица. То же касается Якутии, где уже объявлено, что они будут сливаться в один центр. Там есть поручение президента о проведении комплекса экспедиций. А какими силами они будут проводиться и чем дело улучшит создание какой-то новой структуры?»
Академик Угрюмов: «Начинать надо не с того, как институт назвать, как его куда-то всунуть, а в первую очередь с того, какие сегодня научные приоритеты, что нужно государству, стране. И уже потом — как эти приоритеты организационно решать. Потому что эти приоритеты носят отраслевой характер. Не может быть универсальной формы реструктуризация науки и в ядерной физике, и в сельском хозяйстве, и в медицине. Должна быть выделена отраслевая специфика. Должны быть конкретные организационные формы, строго направленные на развитие этих областей науки. Всю концепцию модернизации науки нужно начинать по конкретным, наиболее актуальным направлениям».
Академик Алдошин: «В соответствии с ФЗ 253 предложения о приоритетных направлениях развития фундаментальных и поисковых научных исследований разрабатываются Российской академией наук. На основании утвержденного перечня приоритетных направлений можно сформировать план проведения фундаментальных научных исследований, поисковых научных исследований в целом в Российской Федерации. На основании этого плана могут формироваться перечни проектов. Комплексные межведомственные междисциплинарные и мультидисциплинарные проекты также могут быть включены в скоординированные государственные задания. Примером этого являются и программы Президиума РАН, и четыре программы — по медицине, освоению Севера, работам по обороне и развитию вычислительной техники. Внутри- и межведомственные междисциплинарные и мультидисциплинарные проекты станут центрами кристаллизации научных организаций страны вокруг приоритетных направлений страны».
Автор: Шаракшанэ Сергей , Эксперт - Урал